Об отмене международного бойкота узбекского хлопка и хлопкового текстиля. О каком бойкоте идет речь?

В последнее время правительство Узбекистана в лице заместителя премьер-министра Танзилы Нарбаевой, Министра занятости и трудовых отношений Шерзода Кудбиева, послов Узбекистана в США и Бельгии настойчиво добиваются отмены международного бойкота узбекского хлопка и хлопкового текстиля. О каком бойкоте идет речь?

Как известно, международная кампания за ликвидацию государственносанкционированного принудительного детского и принудительного детского взрослого труда в Узбекистане началась в 2005 году. Коалиция правозащитных организаций, социальных инвесторов и профсоюзов увидела в этой практике систему рабства, совершенно неприемлемую в XXI веке.

В 2010 году группа примерно из 100 узбекских активистов выпустила обращение с призывом к компаниям и странам мира бойкотировать узбекский хлопок, пока эта система хлопкорабства не будет ликвидирована. Международная коалиция, которая к этому времени стала называть себя «Хлопковой кампанией», поддержала этот призыв и стала выходить на компании мира, убеждая их объявить бойкот узбекскому хлопку как способ заставить правительство Узбекистана признать проблему и начать ее решать. К 2018 году уже более 200 торговых компаний и ритейлеров подписали обязательство не покупать узбекский хлопок и изделия из него. Узбекское правительство при Исламе Каримове не особо было обеспокоено этим бойкотом, поскольку львиная доля узбекского хлопковолокна продавалась в Азию, в первую очередь в Бангладеш, а также в Китай, компании которых просто игнорировали призыв к бойкоту.  

Помимо этой инициативы «Хлопковой кампании», также правительство США занесло узбекский хлопок в два своих «черных» списка, по принудитльному детскому труду и по принудительному взрослому труду. Хотя эти списки не имеют обязательной силы для компаний, они посылали им важный сигнал – покупать хлопок из Узбекистана противоречит нормам социальной корпоративной ответственности и нормам морали. В прошлом году узбекский хлопок был исключен из первого из этих списков, поскольку действительно с принудительным детским трудом в Узбекистане почти покончено, но он пока сохраняется во втором списке. А потому бойкот узбекского хлопка не снят с повестки дня.   

Почему именно сейчас узбекское правительство озаботилось отменой бойкота? Дело, на мой взгляд, в следующем.

Узбекское правительство и ранее рассматривало, да и сейчас продолжает рассматривать сельское хозяйство, а особенно хлопковый сектор, как свою «дойную корову», которая должна поставлять в распоряжение правительства валютную экспортную выручку. В основе этого подхода лежит почти та же парадигма, которой следовал еще Сталин, проводя политику ускоренной индустриализации в 30-х годах прошлого века. Эта парадигма заключалась в том, чтобы выкачивать ресурсы из села и направлять их на задачи индустриального развития. Этому курсу перераспределения ресурсов следовал и Каримов, который считал, что фермеры могут ограничиться определенным минимум, лишь бы свести концы с концами, а государство, концентрируя в своих руках валютную выручку, якобы лучше знает, как ею распорядиться.

Как происходило выкачивание ресурсов из хлопкового сектора? Главным образом, по пяти следующим каналам:

1)      Путем принудительного директивного плана по сдаче хлопка-сырца, называемого «хлопковой квотой»;

2)      Путем централизованного контроля над ценами - на покупку хлопка у фермеров, а также на продажу им семян, горючего, технического сервиса, а также централизованно-выделяемого банковского кредита. По сути, утвердилась система ножниц цен – сочетание заниженных закупочных цен и завышенных цен на поставку товаров и услуг фермерам.  

3)      Посредством монопольного положения агентов по поставкам и по закупкам, которые даже и без жесткого административного регламентирования всех этапов производственного процесса, загоняют фермеров в угол, не оставляя ему выбора, у кого покупать нужные товары и услуги и кому продавать свою продукцию. К примеру, в каждом хлопкосеющем районе имеется только один хлопкозавод, который подчинен ведомству, подконтрольному правительству. Таким образом, фермер не имет возможности выбирать, кому поставлять собранный хлопок-сырец;

4)      Посредством разницы между реальным (рыночным) курсом обмена валют и официальным. В условиях, существовавших до либерализации валютного обмена, правительство активно манипулировало этой разницей, получая на свои руки валютную выручку, а с фермерами рассчитываясь «деревянными» сумами. Тут нужно также учесть и то, что если закупочные цены назначались в августе, перед сезоном сбора хлопка, то фактически окончательные расчеты с фермерами осуществлялись весной следующего года, а то и позже. При этом, с учетом неуклонного падения курса сума по отношению к доллару, в долларовом выражении фактическая стоимость полученного дохода значительно снижалась к моменту расчетов.

5)      Наконец, посредством коррупционного пресса, под которым находились и до сих пор находятся фермеры. Скажем, фермерам приходится кормить всевозможные коммиссии, которые хокимият время от времени направляет к ним. В момент сдачи хлопка на заготовительные пункты, администрация этих пунктов сознательно занижает объемы сдачи и их сортность. Фермеры часто вынуждены платить взятки хлопкопунктам, чтобы те назначили правильную сортность и не урезали объемы. Наконец, хокимы распредляют наиболее выгодные и лучше орошаемые земли своим родственникам, друзьям и клиентам и занижают им обязательные квоты, тем самым увеличивая бремя квот на остальных фермеров.

Однако с отменой прежней «многослойного» курса валют государство потеряло один из тех пяти столпов, на которых держалась сверхцентрализованная система управления хлопковым сектором. В этой ситуации правительство видит выход не в отмене этой системы, не в передаче фермерам полного права распоряжаться своей землей и продукцией, не в развитии их капитализации, а в замене одной системы эксплуатации фермерства другой. Выход оно видит в резком увеличении доли хлопковолокна, перерабатываемой на месте с последующим экспортом уже текстильной продукции повышенной стоимости. Делать это правительство собирается путем создания так называемых хлопково-текстильных кластеров, которые по своей сути напоминают хрущевские совнархозы, с одной только разницей: с одной стороны, эти кластеры должны служить приводным ремнем все того же централизованного государственного контроля над хлопковым сектором, а с другой – в этот сектор допускается частная собственность, но в эксклюзивном порядке – только для приближенных и для офшорных компаний с непрозрачной собственностью. При этом возникают риски перекачивания конечной экспортной выручки, по каналам отмывания денег, в карманы избранных и близких к правительству лиц. То есть, по сути дела формируется модель, главными бенефициарами которой будут все то же центральное правительство, а наряду с ним - частные лица, приближенные к этому правительству, а возможно (и скорее всего) и сами члены правящей элиты.

Именно с расчетом на эту перспективу, правительство пошло на некоторые уступки в плане снижения масштабов принудительного труда, чтобы снять барьеры на пути экспорта узбекского текстиля. Прогресс в этой сфере безусловно достигнут, но он не настолько велик, чтобы говорить о полной отмене практики принудительного труда. Даже доклад МОТ по итогам своего мониторинга в течение последнего хловокого сезона, несмотря на ряд своих существенных недостатков, признает то, что свыше полутора сотен тысяч граждан работали на хлопковых полях по принуждению со стороны административных органов.

По данным Узбекско-германского форума по правам человека, который тоже проводил свой мониторинг, принудительный труд в прошедший сезон продолжал носить систематический характер. В этих условиях отменять бойкот узбекского хлопка и текстиля было бы весьма преждевременным, поскольку такая отмена означала бы высокие риски возврата к (а точнее консервации) старой системы принуждения. По сути эта система в своей основе осталась низменной, несмотря на некоторые уступки, на которые пошло правительство, отменив посылку на сбор хлопка студентов вузов и некоторых категорий служащих.

Эта система осталась прежней, поскольку продолжает базироваться на трех прежних столпах:

•      сверхцентрализации управления хлопковым сектором, цель которой выкачивать из него ресурсы и концетрировать их в своих руках в виде валютной выручки;

•      опоры на адмнистративные меры по принуждению фермеров к выполнени «хлопковых квот» и мобилизации населения на сбор хлопка и другие сельхозработы;

•      назначения глав местных органов власти персонально ответственными за выполнение этих обязательных хлопковых квот, что вынуждает тех прибегать к старой практике принудительной мобилизации населения на сбор хлопка. Индикатором этого является то, что фермеров, как и ранее, принуждают участвовать чуть ли не каждый вечер на совещаниях у хокима, где они отчитываются перед ним за выполнение плана по сдаче хлопка, а в случае недовыполнения плана подвергаются оскорблениям и физическому насилию.

Те местные активисты, которые считают, что можно пойти навстречу правительству по вопросам бойкота, рискуют оказаться в роли своего рода «штрейкбрехеров» в правозащитном движении. Они рискуют предать дело по окончательной ликвидации системы принудительного труда, когда данная цель может быть достигнута уже очень скоро, если не ослаблять давления. Такое «сотрудничество» с властями может отбросить страну обратно к старым временам, лишив правительство важного стимула для полного реформирования сложившейся системы. Признаки такого возврата тоже наблюдаются в настоящее время, наряду с позитивными изменениями, например в массовом нарушении жилищных прав граждан, в ограничении свободы доступа к информации, в сфере правосудия и борьбы с коррупцией, а также и в хлопковом секторе. Судьба страны зависит от того, какая из этих тенденций, положительная или негативная, одержит верх. А поэтому ни в коем случае не нельзя допускать ослабления давления на правительство Узбекистана. Надо помнить, что благодаря именно этому давлению это правительство было вынуждено идти на уступки правозащитному движению. И именно благодаря этому давлению можно будет окончательно поставить точку в деле искоренения государственно-санкционируемого хлопкорабства.  

Алишер Ильхамов, социолог, ассоциированный научный сотрудник Школы восточных и африканских исследований (SOAS) в Лондоне