Кто эти люди, которые копаются в вашем мусоре после того, как его вывезли на свалку? Полигон ТБО под Алматы дает нелегальную работу и казахстанцам, и мигрантам из других стран Центральной Азии. Люди даже платят «налоги», и считают за счастье спать в «хозяйском доме». Корреспонденты Азаттыка поговорили с некоторыми из тех, кому алматинская свалка заменила дом.
Мусорный полигон, куда мы направились, находится недалеко от города. Это было около 10 часов утра. Полигон занимает площадь в несколько километров. Его нельзя не заметить: вонь идет такая, что першит в горле. Нам пришлось укутать лицо, как только мы вышли из машины. У входа нас встретил мужчина лет пятидесяти. Услышав нашу просьбу, он повел нас в сторону, приговаривая: «Вы так расстраиваете нас. Пойдемте, поговорим».
Мужчина, представившийся начальником полигона, сообщил, что полигон относится к санитарно-защитной зоне, куда не допускаются не только люди, но и птицы. Мы указали на людей, находящихся на территории полигона.
— Ну мы же казахи,— пожал он плечами.
Начальник полигона, не назвавший своего имени, рассказал, что и сам собирал мусор 21 год и «упорным трудом добился сегодняшнего положения».
— Пусть мой сторож сопровождает вас, вы снимете всех со стороны и уйдёте! — велел он. Однако, взяв обещание «не указывать адрес свалки», начальник свалки пустил на территорию и разрешил поговорить с людьми, перебирающими мусор.
Полигон занимает площадь в несколько километров. Его нельзя не заметить, даже если не видишь: вонь идет такая, что першит в горле. Алматы, 4 декабря 2020 года.
ДВЕ ЧАСТИ СВАЛКИ
Полигон разделен на две части. В правом крыле установлено оборудование для сортировки поступающего мусора. Мы провели на свалке целый день, но так и не увидели ни машин, ни работающего оборудования — мертвая тишина.
Оживленная жизнь наблюдается во второй части полигона.
— Кто запустил этого человека? Он снимает на камеру, — крикнула, обратившись к сторожу у входа, женщина с мешком за спиной.
— Мы вошли с разрешения руководства, а кто вас сюда запустил? — сказали мы, смеясь. Женщина молча прошла мимо.
Старый гусеничный трактор ДТ-75 сгребал груду мусора. Большие и малые грузовики въезжают по очереди и выгружают мусор. Несколько человек следят за поступающим мусором. У этих людей загорелые и обветренные лица. Они не выпрямляют спины и отводят взгляд. Смотрят искоса и говорят на ходу.
— Мы работаем здесь втроем — я, мой старик и наш сын. Я вышла на пенсию по количеству детей. Но денег не хватает. Делать нечего, когда сидишь дома, — говорит 58-летняя женщина, ковыряя мусор железным прутом.
— Сколько вы зарабатываете в день?
— Это немалые деньги, если 100 килограммов металла соберешь. Кто тебе даст эти деньги, если будешь дома сидеть. Только не снимай нас на камеру.
— Назовете свое имя?
— Зачем тебе это? Вдруг кто увидит, стыдно будет!
Большие и малые грузовики въезжают по очереди и выгружают мусор. Несколько человек следят за поступающим мусором. Алматы, 4 декабря 2020 года.
«ВЫ НЕ ШПИОНЫ?»
Полигон — это многонациональное предприятие. Здесь казахи, русские, таджики, узбеки... Люди в основном собирают стеклянные бутылки, пластиковую посуду и жестяные банки. Собранное увозят неизвестные люди, которых они называют «начальниками». Все наши попытки разговорить их были безуспешными, большинство отказалось даже назвать свои имена.
— Недавно приходили два парня, как вы, сказали, что ищут человека, и снимали на видео. На следующий день внезапно приехала полиция. Среди них были те двое. Вы случайно не такие шпионы? — говорит мужчина, не скрывая своих подозрений.
Мы показали мужчине свои служебные удостоверения. Он рассказал, что его зовут Памир. Он и его жена Махаббат приехали в январе из города Шымбая в Каракалпакстане (автономная республика в Узбекистане).
— Мы зарабатываем от 150 до 200 тысяч в месяц, — говорит Памир.
На вопрос, что именно они ищут, прозвучал смешок: «Всё, что в руки попадет».
— Если бы ситуация в Каракалпакстане была приемлемой, мы бы тут не скитались. Моя дочь учится в университете на платном отделении. Мы оплатили ее обучение за год. Осталось еще три года. Моему старшему сыну 21 год. Ему нужно жениться. У нас калым составляет 20 миллионов сомов (около двух тысяч долларов. — Ред.). Нужно заработать эти деньги. Кроме того, у меня есть еще двое маленьких детей. А работы в Каракалпакстане нет, — говорит Памир.
Люди в основном собирают стеклянные бутылки, пластиковую посуду и жестяные банки. Собранное увозят неизвестные люди, которых они называют «начальниками». Алматы, 4 декабря 2020 года.
«ПОСЛЕ ВСЕХ ВЫЧЕТОВ ОСТАЕТСЯ 70–80 ТЫСЯЧ ТЕНГЕ»
60-летний Темирбек тоже приехал из Каракалпакстана. Его семья живет в столице — Нукусе. Мужчина рассказал, что не смог вовремя оформить пенсию. Когда закончится карантин и границы откроют, он намерен поехать домой, чтобы собрать документы.
По словам Темирбека, после вычета всех расходов у него остается около 70–80 тысяч тенге. Часть денег он отправляет своей семье. Говорит, что двое его сыновей трудоспособного возраста, но в Каракалпакстане нет работы и низкий уровень жизни.
— Собираю по полтора-два больших мешка мусора в день. Сколько, думаешь, способен собрать старик? За квартиру ежемесячно плачу по 20 тысяч тенге. Кроме того, есть налог.
— Какой налог вы платите?
— Не знаю. Руководство приходит, собирает, приносит нам разрешение на работу.
— Вы работаете как трудовой мигрант?
— Да.
— Об этой работе вы узнали, находясь в Узбекистане?
— Да, пришел сюда через знакомых. Старику пойдет такая работа. Никто не заставляет много работать. Если устанешь, можно отдохнуть.
Темирбек не захотел дальше говорить. Пошел бродить по свалке. Мы настроили камеру, чтобы сделать снимок, но он покачал головой, дав понять, что не желает.
Крышки от бутылок с водой стоят по четыре тенге, бутылки из-под водки — по 65 тенге, всё остальное складывает на весы. Алматы, 4 декабря 2020 года.
14 ЛЕТ СРЕДИ МУСОРА
52-летний Канат — уроженец села Корам Енбекшиказахского района Алматинской области. Жена Каната умерла несколько лет назад. Старшая дочь замужем, младшая дочь — инвалид с рождения — находится на попечении тещи.
— Я пришел сюда в самом начале. Позже привык. Не тяжелая работа. Никто не заставляет работать. Спим в хозяйском доме. Тратимся только на еду, — говорит Канат, затягиваясь сигаретой.
Нетрудно увидеть беспомощность на обдуваемом ветром загорелом лице Каната. Он несколько раз затянулся сигаретой, избегая смотреть в глаза. Несколько раз пытался найти другую работу, подготовил документы, но безуспешно, говорит мужчина.
— У меня была сестра, она заботилась обо мне, но умерла, — сказал он со вздохом, добавив, что мать живет в Кораме, а к нему время от времени приходит младший брат, чтобы проведать.
Канат говорит, что крышки от бутылок с водой сдает по четыре тенге, бутылки из-под водки — по 65 тенге, всё остальное складывает на весы.
Во второй половине дня на полигон приехала «газель» и начала принимать собранный металл. За рулем машины сидела красиво одетая женщина.
Собранные Памиром жестянки оценили в 14 тысяч тенге. Канат собрал «товар» на восемь тысяч тенге. Сотрудник полигона, сопровождавший водителя грузовика, попросил нас не фотографировать. Мы были вынуждены согласиться.
Ближе к вечеру мы покинули мусорный полигон. Уезжая, заметили нескольких женщин, накрывших «стол» среди мусора. Кажется, прием пищи среди мусора и смрада для них был нормальным явлением.
